19 октября 1852 года в Кронштадте было настоящее вавилонское столпотворение – провожали в кругосветное путешествие фрегат «Палладу». Сотни горожан пришли на пристань проводить смельчаков. И лишь немногие из собравшихся знали одну из пикантных подробностей – контр-адмирал Ефимий Васильевич Путятин должен был в Японии выполнить секретную миссию министерства иностранных дел: провести ...
переговоры с правительством островов.

Но зеваки в меньшей степени интересовались самим адмиралом, их интересовал прежде всего секретарь Путятина. Поговаривали, что им назначен сам автор «Обыкновенной истории» Иван Александрович Гончаров. Писатель, который в одночасье, сразу после выхода романа, стал знаменитым и узнаваемым. Он не был, как сейчас модно, членом Союза писателей, но достаточно было прочитать две-три строчки из его произведения, чтобы понять: перед вами настоящее золотое перо. Не верите? Привожу маленькую цитату: «Все были заняты и работали до поту лица. Барбос только ничего не делал, но и тот по-своему принимал участие в общем движении. Когда мимо его проходил лакей, кучер или шмыгала девка, он махал хвостом и тщательно обнюхивал проходящего, а сам глазами, кажется, спрашивал: «Скажут ли мне, наконец, что у нас сегодня за суматоха?».

Сам Гончаров в этой суматохе во время проводов «Паллады» участия не принимал. Он стоял в сторонке и то и дело отбивался от навязчивых знакомых, у которых на языке вертелся один вопрос: как его, собственно, угораздило отправиться в столь далекое и небезопасное путешествие? Вначале он просто отмахивался, потом все-таки пояснил: «а я всегда такой – никогда не бываю одинаков две недели кряду. Чего это мне в голову взбрело, сам не могу понять. Однако смена обстановки не повредит!».

Давненько не видал этот 52-метровый фрегат подобного столпотворения. Даже тогда, когда на его борт поднимался первый его командир, капитан-лейтенант Павел Нахимов. Будущий флотоводец с самого начала своего пребывания на корабле привил матросам железную дисциплину, и каждый из них знал свой маневр не хуже хорошей хозяйки, которая с закрытыми глазами покажет вам, где на какой полке у нее соленья, варенья или соленые грузди.

Но с тех пор прошло почти два десятилетия. Теперь «Палладой» командовал капитан-лейтенант Иван Унковский (тоже, между прочим, будущий адмирал). Гончарову он нравился: решительный, резкий в манерах, поборник суровой дисциплины 30-летний красавец, с блестящей биографией: с 13 лет воспитанник Морского кадетского корпуса, в 16 – гардемарин, в 19 – мичман. На «Палладе» знает каждый уголок, матросов узнает в лицо. И самое главное, что нравилось Гончарову, «он был не изнежен».

Но вот все приготовления закончились и экипаж простился с гостеприимным берегом. А вот Балтийское море было не таким добродушным. Не стоит забывать, что на календаре был октябрь, ветры свирепствовали практически каждый день, и как казалось неопытному в морском деле писателю – все время совсем не попутные. Похоже, Иван Александрович недобрым словом поминал тот день, когда решился оставить свою уютную квартиру и оказаться нос к носу со стихией. Практически каждый день качка, и если бы не любезность Унковского, предоставившего в распоряжение писателя свое кресло-качалку, которое чуть приглушало болтанку, Гончарову пришлось бы туго.

Между тем, судьба могла развернуть «Палладу» едва ли не самого начала путешествия. Еще на переходе в Англию неожиданно умер один из матросов. Корабельный врач доложил об этом самому Путятину: «Холера-с». Тот выслушал молча, и доктор робко добавил: «Возвращаться надо, неровен час…». «Рано еще, – осадил врача адмирал, – у нас важная миссия». За первым матросом скончался второй, потом третий. И все те же признаки. Но Унковский сумел организовать дело так, что зараза не распространилась на весь экипаж.

Чуть позже, во время очередной бури, днище фрегата дало сильную течь. Опять тонкий намек на то, что Фортуна благоволить не будет? Но и здесь решили, что возвращаться – плохая примета. Просто в Портсмуте на всякий случай прикупили шхуну, названную «Восток», которая и сопровождала «Палладу».

В апреле 1852 года обогнули мыс Доброй Надежды, в середине мая пересекли Индийский океан и пришли на остров Ява. Здесь и узнали, что разразилась русско-турецкая война, а английские и французские суда объявили русским негласную войну. Нужно было глядеть в оба…

К сожалению, добиться главной цели – склонить японцев к союзничеству – Путятину не удалось. Они медлили, затягивали, все равно, как почти век спустя англичане и американцы с открытием второго фронта. Прикидывали шансы воюющих сторон. А «Паллада» без дела не стояла – члены экспедиции, как и во время всего перехода, занимались исследованием морей и океанов, производили картографическую съемку и опись бухт и побережий, собирали естественно-исторические коллекции, изучали быт и нравы населения.

22 мая 1854 года фрегат вошел в Императорскую Гавань (ныне Советская Гавань), где экипаж судна узнал о том, что Англия и Франция все-таки объявили России войну. Месяц спустя в Императорскую Гавань прибыл губернатор Восточной Сибири Н. Муравьев и дал приказание провести «Палладу» в Амур и укрыть в надежном месте. Фрегат полностью «разоружили», чтобы он мог пройти по мелководью, но это мало помогло. Тщательный анализ судовых надстроек и самого судна дал неутешительный итог – в таком состоянии фрегат в море выйти не может. Так что он остался на зимовку в Константиновской бухте Императорской Гавани.

Зимовка была трудной – остававшиеся на судне 10 матросов во главе с мичманом стали свидетелями «умирания» судна: в трюме стояла вода, надстройки разрушались. Но когда в апреле русская эскадра попыталась забрать «Палладу», оказалась, что фрегат скован такими мощными льдами, что их нужно распиливать никак не меньше двух недель, а времени на это не было. А когда до фрегата, наконец, дошли руки, он оказался настолько поврежденным, что о буксировке и речи быть не могло.

Скрепя сердце было решено затопить фрегат. К этой скорбной миссии экипаж приступил 19 января 1856 года. Пробив во льду канал, фрегат при помощи собачьей упряжки отбуксировали на середину бухты и прорубили в нескольких местах его днище. 31 января 1856 года он навсегда ушел на дно…

А спустя год Александр Гончаров выпустил свою книгу с путевыми очерками, назвав ее предельно просто «Фрегат «Паллада»». В то время, когда книги составляли самую большую информационную ценность, новый труд писателя не остался незамеченным. И даже язвительный Добролюбов не смог удержаться от похвалы: «Путевыми очерками г. Гончарова может наслаждаться самый ученый специалист, а между тем они, кажется, доступны и для ребенка…».