Пасху я сызмальства ощущала физически.
Она пахла. Ванилью и куличами. Она радовала глаз. Раскрашенным пшеном и яичным разноцветьем. Она звучала. Непонятными песнями и далекими колоколами. Она была единственным религиозным праздником в Советском Союзе, который, несмотря на атеистические взгляды населения, учение Мичурина и антирелигиозные диспуты для молодёжи села – ...
не прерывал своего существования.

Несмотря на то, что все сроки современной Пасхи были окончательно утверждены и разработаны уже к V веку нашей эры – головных болей у церковнослужителей была масса. Ветхозаветную Пасху нужно было не путать с Новозаветной, а День, посвященный смерти Иисуса Христа, было недопустимо принимать за Воскресение Христово…Словом, пока пришли к общему знаменателю – прошелестела не одна сотня лет. Неспешность эта вполне оправдывается тем, что на сегодня мы имеем «Праздник праздников» и «Торжество торжеств» в котором во главе угла не что иное, как всепрощение, милосердие и любовь.

Праздничная атрибутика вообще завораживает человека, а уж пасхальная особенно. Меня лет с двух, стараниями бабули, окончательно покорили… яйца. Это сейчас жизнь современного ребёнка немыслима без «Киндера». А вот году этак в восьмидесятом – буржуйских изысков, в виде шоколада молочного и иже с ним подвижного сувенира – не было. Во всяком случае, у меня – обычной советской девочки. Поэтому яйца пасхальные – даже не столько они, сколько подготовка их к столу – в памяти моей выгравирована на всю жизнь.

В овальную низкую банку из-под селедки, моя бабуля за неделю до Пасхи насыпала земли и сеяла овес. В Пресветлое воскресенье свежая зелень торчала где-то сантиметра на два с половиной. Трава ставилась в плетеную корзинку-хлебницу и выглядела чрезвычайно оптимистично (зачем – поясню позже).

Так как предпасхальные дни породили печальную союзовскую загадку об очереди: «Сотня рук, сотня ног, яйца маленькие и грязные…» – яйца бабуля покупала заранее. Строго белые. Бежевенькие, при покраске, меняли цвет нужного колера, а грязненьким бабушка просто брезгливо не доверяла. Сейчас, конечно, эта проблема не актуальна, потому что за ваши деньги подгонят всё что угодно: от оригинала Фаберже до лягушиных икринок, по отдельности завернутых в фольгу.

Всё начиналось в Страстной четверг (в четверг перед Пасхой).
Яйца опускались в кастрюлю с водой, дно которой было выстлано луковой шелухой или свекловичными круглыми пластинами. Вода закипала и ровно через 13 минут бабуля убирала посуду с огня. Почему через тринадцать – пояснить не могу, но бабсик строго по будильнику отмеряла именно это время.
В воду добавлялась чайная ложка уксуса. Сливалось всё только через час.
Когда появились всякие пищевые красители – задача очень упростилась, но яичное священнодействие не заканчивалось одной покраской.

Из кружевной тесьмы бабушка вырезала ромбики, цветочки, звёзды – в общем ту геометрию, которая шла основной кружевной темой. Вся эта занимательная нарезка лепилась к красным и золотистым яйцам на клей, как сейчас помню, «Суперцемент», потому что канцелярский бабуля считала ерундой, а китайцы «Супер-клеем» нас тогда еще не завалили…

Кружавчики, кои мне стали доверять приклеивать только году на шестом, придавали яйцам вид совершенно неземной и красивый до ужаса. Есть их было невозможно. Только любоваться.
И уж совершенно волшебными яйца выглядели положенными в корзинку с проращенной овсяной травкой. Корзина автоматически после кулича (бабушка у нас его пекла размером с трехколесный велик) – становилась достопримечательностью пасхального стола.

Душевность праздника, по-моему, напрямую связана с затраченными на него усилиями и любовью, вложенную во все связанные торжеством хлопоты. Готовые пасхальные корзинки из гипермаркета, при всей своей глянцевитости – могут быть просто лишены теплоты и лучистости. А зачем нам холодная пасмурная Пасха?