С 27 ноября на канале «Россия» идет 4-й сезон детективной повести о жизни самой известной женщины-сыщицы – Насти Каменской. Откладываются дела, скорее делаются уроки, бабушки переносят время отдыха на более позднее, даже мужчины в рекламную паузу между боевиками пытаются войти в курс дел Каменской. Совершенно ясно, что романы Марининой, экранизированные ...
Юрием Морозом при участии Елены Яковлевой, Сергея Гармаша и прочих получили широкий зрительский резонанс. В чем же причина успеха киноповести? Что принесла с собой известная героиня?

Каменская – не сверхчеловек не гений сыска, не всезнайка. Настя обыкновенная, можно сказать, типическая молодая женщина, переживающая сомнения, фобии и разочарования, присущие всем российским женщинам «среднего класса». Однако, сталкиваясь со злом, нередко угрожающим ей самой, она находит силы ему сопротивляться, преодолевать страх, доводить свое дело до конца. Эта сила во многом определяется нравственной позицией Каменской, что и формирует этику героини, как в ее личной, так и в профессиональной сфере.

В романе «Седьмая жертва» Настя Каменская со своей коллегой выступают на ТВ в программе «Женщины необычной профессии». Они обе «убеждены, что не существует женских и мужских профессий, а есть природные наклонности, способности и особенности характера, позволяющие успешно заниматься одними видами деятельности и мешающие добиваться успеха в других профессиях. Причем природа эти... способности раздает людям без учета их половой принадлежности».

Каменская приучает широкий круг читателей к мысли, что женщина-оперативник такое же нормальное и органичное явление, как и сыщик мужчина. Обаяние личности героини усиливает эффект воздействия на трансформацию ходячих стереотипов. Этому способствует и многократность, «многосерийность» явлений Каменской читателю-зрителю, что удлиняет временное воздействие, позволяя вовлекать в дискурс все большее количество людей. Потому и можно утверждать, что романы Марининой провоцируют немаловажный поворот в массовом сознании, который помогает процессу адаптации изменившихся ролей в обществе.

Манера поведения и способ жизни Анастасии Каменской (игнорирование предписываемых женщине бытовых и общественных поведенческих стереотипов) представляются своеобразным вызовом контролю над женщиной, насаждаемому обществом. Подчеркнутое небрежение модной одеждой, кулинарией, ритуальными формами женского поведения совершенно очевидно не является признаком дурного воспитания, плохого образования или общего бескультурья Насти. Она не желает вникать в секреты приготовления пищи, обдумывать свой костюм и аксессуары, кокетничать с окружающими мужчинами не потому, что не умеет этого делать или вследствие большой занятости, а потому, что живет, думает иначе. Все это говорит о принципиальном непринятии патриархального конструкта, навязываемого обществом женщине.

Однако нельзя сказать, что, отвергая традиционный женский гендерный штамп, Каменская копирует противоположный – мужской. Александра Маринина пытается синтезировать некую новую, современную стратегию репрезентации женского. Эта либеральная модель должна выходить из сферы тоталитарного контроля и осуществлять свое право на самостоятельность, уникальность, независимость и самоценность. Сама писательница в одном из интервью так сформулировала свое понимание феминизма: «Я не знаю, что такое феминистка. Если это та, которая считает, что не хуже мужчины, то я, безусловно, феминистка. А если та, которая считает себя лучше мужчины, то я против, это шовинизм».

Каменская ни в каких сферах своей деятельности – будь это отношения с близкими людьми или коллегами – не приемлет вторичности и зависимости. С некоторой долей условности эту черту можно определить как «разумный эгоизм». Каменская альтруистична ровно настолько, насколько не ущемляется суверенитет ее «Я».

Новая женственность, названная «феминизмом», действительно не вызывает читательского раздражения. И именно потому, что Маринина литературными средствами сумела представить читателям культурологический конструкт, который отвечает современному уровню развития общества. Читатель не замечает, а часто и не верит во внешнюю некрасивость героини потому, что, во-первых, Каменская воплощает иную «красивость» – свободы мысли, слова, поступка, а во-вторых, мы начинаем сомневаться в правильности жизненной стратегии, по которой только красивая женщина имеет право на мужское внимание и на хорошего мужа.

Брак для героини не представляется некой вожделенной целью, главным средством реализации своей личности – ведь долгое время ее удовлетворяют свободные отношения с Алексеем, который как раз и настаивает на юридическом закреплении их союза. Таким образом, для Каменской представляется символически ничтожным то, что в традиционалистском социуме для женщины связывается с понятиями «счастье», «удача», «успех». Брак для нее из некой сакральной вершины, из превосходной степени переходит в «горизонтальный» ряд понятий, составляющих категорию самореализации. Муж, безусловно, близкий и любимый человек, но не господин. Это – друг, собеседник, партнер.

Важно, что новая концепция брака закрепляется Марининой в положительных, вызывающих доверие и симпатию литературных образах. Это позволяет массовому сознанию преодолевать противоречия в становлении брака на партнерской модели.

Мы видим, что данная женская модель – результат развития общества, его гражданского запроса. А какой будет героиня следующих эпох – покажет время.